Адиль Нурмаков: Инициатива, поставившая в 2016 году целью систематизацию информации об историко-архитектурном наследии Алматы, популяризацию знаний о нем и построение сообщества горожан, неравнодушных к этой теме. По завершению в 2017 г. первой фазы проекта, его лидеры приняли решение попробовать перейти к адвокации - т.е. к работе по продвижению изменений в принятых процедурах или подходах. Насколько это решение было для вас сложным и почему вы считаете это важным?

Адиль Нурмаков: На сегодня мы провели консультации с Казреставрацией, с Союзом архитекторов Алматы и рядом международных организаций. Составлен список из 10 объектов, который мы выставим на общественное голосование. Нацеливаться на включения сразу большого числа объектов – слишком амбициозная задача. Мы сосредоточимся на нескольких, соберем доказательную базу по ним. В целом, городское управление архитектуры идет нам навстречу. Недавно они попросили нас отметить наиболее интересные объекты из 945 зданий Алматы, которые ныне обозначены как ветхое жилье и подлежат сносу. Есть шанс сохранить некоторые кирпичные дома.

Адиль Нурмаков: Решения о включении и исключении объектов из охранных списков принимаются госорганом за закрытыми дверями, процедура не предполагает участия общественности. При этом с начала года акимат успел объявить о планах включения 8-9 объектов в список памятников. Понятно, что речь тут опять идет о решении «сверху вниз», но, в целом, решения правильные. На них, очевидно, повлияла ваша работа по привлечению общественного внимания, стимулированию дискурса на эту тему. Может, продолжить работу в таком формате, заставляя, тем самым, власти реагировать? Вы верите, что есть ли возможность внести изменения в административные процедуры, которые регулируются национальным законодательством?

Адиль Ажиев: С одной стороны, это хорошо, что акимат хочет внести ряд зданий в списки памятников. Однако есть сомнения по поводу некоторых объектов. Например, арка в Парке первого президента – насколько она заслуживает быть в этом списке?

Важно провести вначале большую исследовательскую работу, иметь доказательную базу по конкретным критериям определения ценности объекта. Это тоже наша цель – опираясь на международные критерии ценности архитектуры, мы должны разработать свои, с учетом особенностей местной архитектурной традиции. Мы ведем диалог на эту тему с городским управлением архитектуры, но мы хотим, чтобы в этом разговоре участвовала общественность. Наш проект предполагает проведение общественных мероприятий для вовлечения людей в этот процесс.

Адиль Нурмаков: Проект МИСК в 2017 г. предполагал проведение масштабного исследования инфраструктуры остановочных комплексов в нецентральных районах города, а также выработку рекомендаций. Каким был опыт продвижения ваших рекомендаций в рамках этого проекта? И сразу второй вопрос – у МИСК большой опыт адвокационной деятельности, в том числе на уровне национального законодательства, работы с центральными госорганами. На каком уровне вам легче работать, где лучше встречное движение – на местном уровне или на республиканском?

Ирина Медникова: Я начну с того, какой объем рекомендаций мы подготовили летом 2017 года. Мы провели инвентаризацию 90 остановок общественного транспорта на трех периферийных улицах и в районе автовокзал «Саяхат». Мы провели по каждой остановке анализ ее соответствия строительным нормам и правилам (всего более 10 критериев) с фотофиксацией. Весь получившийся каталог мы презентовали широкой общественности в сентябре 2017 года и отправили в управление транспорта и Центр развития Алматы.

В октябре мы получили ответ от Центра развития Алматы: «Ваша работа устарела, т.к. акимат установил 700 новых остановок». Мы не поленились пройти снова по тому же маршруту и выяснили, что из 90 остановок семь было заменено, три были снесены, а все остальные остались в том же состоянии. На этом переписка прервалась. С октября прошлого года мы пытаемся встретиться с управлением транспорта, обращаемся и через Центр развития Алматы, мы замучили каждого сотрудника там, но коммуникации нет, а есть попытки диалога с нашей стороны «в одни ворота».

Если говорить про республиканский уровень, то там все гораздо эффективнее.

Адиль Нурмаков: История мобилизации жителей микрорайонов и сопротивления бездумным планам реконструкции парка стала одной из самых знаменательных во всей истории городского активизма последних лет. За очень короткий срок – за считанные недели – инициатива «Защитим парк Южный» прошла путь создания локального сообщества, проведения информационной кампании, инициировала диалог и добилась изменений в планах благоустройства. Для всех членов группы это был первый опыт активизма. Как вы думаете, почему стало возможным изменить уже утвержденные планы акимата и что заставило даже застройщика отказаться от уже отведенной ему земли?

В марте в парк приехал аким города, дал указания приостановить проект и начать его изменение в соответствии с требованиями жителей. Мы думали, что вопрос исчерпан, но не тут-то было. Работы только прибавилось. С проектировщиками обсуждалось все - от плитки покрытия до фонарей. Мы отстаивали каждое дерево. В итоге проект был изменен. Он прошел госэкспертизу и в августе его приняли. На сегодня, все работы приостановлены.

Я не могу точно сказать почему и чего ждать дальше. Но вы правы – организованность сообщества помогла нам остановить реализацию проекта, который бы уничтожил парк. Это был непростой опыт. Было очень сложно учесть интересы разных групп, разделить между собой зоны ответственности – кто-то работал с управлением природоохраны, кто-то – с проектировщиком, кто-то вел письменные протоколы, которые подписывали жители.

Как так вышло – я не знаю. Может быть, власти не хотели большого шума. После публикации письма и освещения в СМИ в парке появился [аким] Байбек, после чего началась работа. Мы просто хотели, чтобы нас услышали. Мы много раз спрашивали у акимата: «Вы для кого делаете реконструкцию?» Было отвечено: «Для людей». Тогда почему же вы у нас ничего не спросили, почему не слышите нас?

Адиль Нурмаков: Фонд Сорос-Казахстан в течение двух лет поддерживал конкурсы проектов, которые проводились совместно с Urban Forum Kazakhstan. Первый был маппингом городского активизма, а второй возвестил о наших приоритетах: развитие полицентричности и социального капитала в нецентральных районах. На третий год фонд решил не проводить конкурс, вместо чего поддержал продолжение некоторых проектов прошлых двух лет. Чем было продиктовано это решение?

Сауле Мамаева: Чтобы ответить на этот вопрос, поясню в двух словах, как появились эти конкурсы и почему Фонд Сорос-Казахстан стал их поддерживать. На самом деле, первый конкурс был реакцией на действия городской администрации. В 2015 году на первом мероприятии Urban Forum Almaty замакима презентовала стратегию развития Алматы до 2020 года, где одним из пунктов было развитие «города активных граждан». На тот момент нам и нашим партнерам сложно было представить, кто они – активные горожане, и какого рода активизм они готовы продвигать. Мы решили провести этот конкурс, чтобы посмотреть, что происходит в городе, какой есть потенциал у горожан.

Мы сразу же увидели: из 80 заявок менее 10% видели активизм как долгосрочную работу по качественному изменению процессов принятия решения и механизмов городского развития. Специальным жюри было поддержано 8 проектов – как раз те самые 10%. Это проекты, которые ставили целью качественное изменение, но в то время, чтобы прийти к этой цели, им надо было решить ряд сложных задач, сделать пилотные проекты. Порой одна задача могла растянуться на два года - например, у Archcode Almaty, который пытался систематизировать огромный массив информации. Естественно, что в рамках одного года невозможно достичь больших результатов, и надо подходить к теме поэтапно. Уже тогда стало ясно, что с кем-то мы продолжим работу, потому что невозможно, начав, бросить партнеров на полпути.

С другой стороны надо понимать, что у многих городских проектов, которые мы поддержали, и вообще в этом поле, пока нет систематизированного опыта, часто не хватает компетенций, которые приходится наращивать по ходу деятельности. Мы со своей стороны пытаемся помочь партнерам тренингами.

Второй конкурс был объявлен на основе осознанной нами необходимости работы в нецентральных районах, работы с людьми, формирования сообществ. Эта задача – на годы. Кроме того, нам необходимо включать казахоязычное население, потому что на данный момент подавляющее большинство проектов его не вовлекают, мероприятия не проходят на казахском языке. Это неправильно, ведь таким образом, половина – если не больше половины города – выпадает из этого процесса.

Для того, чтобы узнать темы городского развития, которые волнуют казахоязычное население, мы работаем с действующими партнерами. Urban Forum Kazkahstan проводит исследование на эту тему. У проектов в «Тастаке» и в Карасу также появились компоненты по вовлечению казахоязычного населения. Происходит это пока слабо и мы пытаемся понять, с чем это связано – языковой барьер или что-то еще. Все наши конкурсы публикуются на двух языках, мы принимаем заявки и на казахском, и на русском языках. К сожалению, в прошедших двух конкурсах процент казахоязычных заявок был крайне низким.

Еще один важный момент – в конкурсе и в проектах, которые мы поддержали в 2017 году, мы увидели потенциал к распространению их опыта. «Театр соседей», Карасу и другие проекты – насколько этот опыт уникален для каждой локации? Или его можно использовать и в других районах или других городах?

Почему не было третьего конкурса? Потому что при всем оптимизме от успешности некоторых проектов, при всех заявлениях об открытости администрации, статус-кво прежний. Процесс принятия решений в городе очень авторитарен, закрыт. Механизмы участия граждан эпизодичны, выборочны, малоэффективны и непонятны горожанам. Отсюда было принято решение – вместо того, чтобы поддерживать новые проекты, которым придется работать в тех же заданных рамках, мы поддержим тех, кто имеет потенциал к изменению статус-кво. Это вопрос эффективности финансирования, а точнее – социальных инвестиций, которые мы делаем, как донорская организация.

Здесь важно отметить – это не Фонд Сорос-Казахстан хочет изменения статус-кво. Мы поддерживаем людей и организации, которые сами определяют направление своей деятельности и методы работы. Мы делаем выбор из поступающих заявок, а не даем задание гражданскому обществу. Адилю Ажиеву интересна проблема архитектурной идентичности. Его инициатива – сделать так, чтобы процесс включения / исключения архитектурных объектов в охранные списке был прозрачен и в нем могла участвовать общественность. Фонд Сорос-Казахстан об этой теме даже не знал до конкурса.

Да, есть проекты, которые достигнув своей цели, решают не двигаться дальше. У нас был замечательный проект, связанный с развитием открытости и привлекательности музеев Алматы. В тот год они провели массу работы и решили, что на этом их задача выполнена. Говорить в целом об открытости музейной системы, о ее модернизации они не стали – это их право.

С другой стороны, возьмем «Театр соседей» – у него долгосрочные цели по развитию пространства и сообщества, которое самоорганизуется для создания и свободного использования общественного пространства по своему усмотрению. Здесь тоже нет речи о структурных или процедурных изменениях, но этот проект совершает очень большой ментальный скачок, давая жителю микрорайона возможность использовать общественное пространство, управлять им и нести за него ответственность.